Полноценное применение этих моделей в СССР, за
исключением проектов развития малоосвоенных территорий,
сдерживалось политикой отраслевых государственных
монополий. В современной России, наряду с продолжающимся
использованием их для освоения природных ресурсов (например,
федеральная целевая программа /ФЦП/ освоения Нижнего
Приангарья), концепция комплексного развития территорий
стала теоретической основой политики консервативного
развития регионов и сепаратистских тенденций, что
характеризует ее как главный инструмент асимметричной
конкуренции региона с государством.
Значительная часть современных российских исследователей
обслуживают именно эти заказы руководителей субъектов
Российской Федерации [83, с. 8–9, 18, 20]. Таковы
взгляды многих ученых Российской академии наук (РАН),
Российской академии государственной службы при
Президенте Российской Федерации (РАГС), Московского
государственного университета имени М. В. Ломоносова (МГУ),
Института экономики Уральского отделения РАН, научных и
учебных заведений Южного федерального округа (Р. А.
Попов, В. И. Немчина, В. Г. Игнатов, В. И. Бутов, Н. П.
Кетова), других исследователей (И. В. Арженовский, Л. Е.
Романова, Л. Н. Шафигуллин). Итогом выполнения этого
заказа является зауживание объекта исследования
регионоведения до территориально-административных и
политико-правовых объектов, в первую очередь – до
субъектов федерации, что существенно снижает и
методический инструментарий исследований, и проектные
возможности науки. Нередко предлагаемые методы
комплексного социально-экономического управления
регионом оказываются нереализуемы в рамках существующей
политико-экономической системы страны не только из-за
институциональной недопроектированности органов
управления, но в первую очередь из-за явного отсутствия
заказчиков такого типа развития.
